Back

ДЕТСКИЙ ОНКОЛОГ: «ТЫ ЖИВЕШЬ ИМИ, ПРОХОДИШЬ ЧЕРЕЗ КАЖДЫЙ ЭТАП ЛЕЧЕНИЯ РУКА К РУКЕ»

15 февраля - Международный день детей, больных раком. Корреспондент газеты “Областная” встретилась и поговорила с детским онкологом ИГОДКБ. О чем мечтает детский онколог? Как проходит современное лечение детей, больных онкологией? Правда ли это, что сердце врача со временем ожесточается? Как перенести потерю маленького пациента? Что чувствует врач, когда не в силах помочь? На эти и другие вопросы подробно ответила врач высшей категории с 36-летним стажем Умнова Светлана Юрьевна.

“Я начала работать гематологом в 1987 году в отделении нефрогематологии. Тогда в России не существовало профессии «детский онколог».

В 1986 гематологию объединили с нефрологией. В то время отделения открывались по необходимости, а ресурсов у больницы не хватало. Больных онкологией детей клали в отделение нефрогематологии. Для онкобольных детей были единичные места во взрослом диспансере, но это не то. Все же дети должны лежать отдельно от взрослых, вместе с другими детьми. И лечение детей сильно отличается от взрослого.

В 1992 году внедрили специальность “детский онколог”, и открылось отделение онкогематологии. Изначально из института мы выходили с дипломом педиатра. Потом учились на гематологов, а только после - на детских онкологов. Специальность по детской онкологии я получила в Москве в институте Блохина. Училась многому сразу на практике и до сих пор постоянно учусь - детская онкология быстро развивается. В этом году исполнится 36 лет, как я работаю практикующим детским онкологом.

Детская онкология сильно отличается от взрослой. У взрослых цель - продлить жизнь, а наши детки все же вылечиваются. И к счастью, вылеченных детей гораздо больше, чем погибших. Все дело в том. что у детей совершенно другие опухоли, нежели чем у взрослых: они, как правило, врожденные. Эти опухоли более агрессивные, но за счет этого они лучше поддаются химиотерапии. Рака как такового у малышей нет. Он встречается у детей более старшего возраста и у взрослых. Поэтому выздоровевших деток у нас гораздо больше. Например, процент детей, которые излечиваются от лейкоза у нас с каждым годом растет и приближается к отметке в 90%. Но есть и другие заболевания. Например, опухоли головного мозга. К сожалению, 50% детей с этим диагнозом погибают.



Мой рабочий день начинается с планерки. Утром нам докладывают как прошла ночь. Все врачи дежурят в отделении, это была наша инициатива. Мы к этому пришли, потому что дежурный врач-педиатр из-за специфики нашего отделения не всегда может справиться с нагрузкой. У наших детей по-другому снимается температура, по-другому назначаются антибиотики. Иногда по ночам детям нужно капать препараты крови. Для этого нужна специальная подготовка и знания, поэтому мы постоянно учимся.

Когда мы ввели в свое отделение протокольное лечение, нам все говорили: “Вы слишком увлеклись своими протоколами”. А мы не увлеклись, это необходимость! Протокольное лечение - это научная разработка, при которой набирается фокус-группа из пациентов с одинаковым диагнозом, и им назначается одно лечение, одними препаратами. За счет этого выявляется эффективность данного лечения, появляется возможность его корректировать. После составляется схема лечения, единый алгоритм - это и есть протокол.

До протокольного лечения у нас каждую неделю умирал ребенок от лейкоза, потому что лечили как могли. Не было разработок. А потом появился немецкий протокол лечения лейкоза, с дозировкой препаратов и описанием лечения. Пациенты стали выздоравливать. Сейчас вся больница работает по принципу протокольного лечения, а мы были первыми в Иркутской области. Составляли совместные протоколы с немецкими врачами.

Еще я всегда испытывала белую зависть к врачам взрослой онкологии, потому что они широко применяют таргетную терапию. Таргетная терапия - это препараты, которые действуют на конкретную опухолевую клетку. Химиотерапия действует на все клетки организма, поэтому могут возникнуть серьезные осложнения. При таргетной терапии препараты к каждой клетке опухоли подбираются генетически. Они не затрагивают здоровые клетки, воздействуют только на больные. Поэтому меньше осложнений, больше эффекта. С прошлого года и мы ввели два таргетных препарата, которые применяются в детском лечении. Это прорыв. Раньше таргетная терапия была доступна только в Москве, так как там находится научная доказательная база. А сейчас и у нас есть эта возможность.

В первый раз дети поступают в отделение совсем в тяжелых состояниях. Малыши в отличие от взрослых не умеют симулировать. Если ему плохо - он лежит. Если стало получше - солнышко расцветает, встал и побежал. Это взрослые могут охать и ахать, даже если все хорошо и лечение помогает. Мне есть с чем сравнить - я работала во взрослой онкологии. А ребенок нет, он не умеет обманывать. Поэтому с ними проще и приятнее работать.

Немного сложнее работать с подростками, но их нужно сделать своими соратниками в этой борьбе. Я считаю, что большого ребенка нельзя обманывать. Ему нужно объяснить, с чем мы боремся, рассказать о диагнозе. И тогда он встанет рядом с тобой и будет бороться. И самое главное - никогда нельзя забирать у ребенка надежду. Никогда не произносить: “Знаешь. мы тебе не поможем, ты умрешь”. Надо приложить максимум усилий, чтобы постараться помочь. Я люблю работать с подростками. Малыши еще не понимают серьезность происходящего, а подростки все прекрасно понимают и готовы помогать.

Каждый детский онколог еще и психолог. Ты должен досконально объяснить родителю и ребенку, что нас ждет. И сделать это корректно, успокоить и ребенка и родителя. Это очень важно. Лечение многим помогает, кто-то излечивается навсегда. Но есть и те, кому, к сожалению, повезло меньше.

В моей практике были случаи, когда ты не можешь помочь ребенку. Самое страшное в нашей работе - терять детей. Помню, у меня была девочка из детского дома с лейкозом. Она лежала одна. Как-то она меня попросила: “Тетя, поноси меня на ручках”. Я взяла ее на руки, ходила с ней. Совсем малышка, пять лет всего. Походила с ней, уложила. А на утро девочки не стало. Это была моя первая потеря во врачебной жизни.

И от этого нельзя абстрагироваться, не пропустить эту боль через себя. Ты привыкаешь к этим малышам, ты с ними общаешься, даешь надежду. Ты живешь ими, проходишь через каждый этап лечения рука к руке. В какие-то моменты становишься частью семьи этих детей: врач должен контактировать с родителями, психологом ребенка, психологом родителей. И при этом не забывать - ты врач.

Это большой миф и вранье, что сердце врача ожесточается. Мол, к потерям привыкаешь. Нет, к этому невозможно привыкнуть, это каждый раз тяжело и больно. А если иначе, то тогда не стоит работать с детьми.

Мы не боги, мы всего лишь врачи. Бывает, когда ты не успеваешь помочь. А бывает, лечишь ребенка, а опухоль не поддается. Тяжело описать, что происходит в душе в этот момент. На протяжении всей жизни ты помнишь каждого ребенка, которому не смог помочь. Иногда мы с коллегами собираемся в ординаторской и у нас случаются разговоры: “Помнишь, был у нас малыш…”. Повторюсь, помнишь всех, и даже их диагнозы, методы лечения.

Мы с коллегами живем на работе: постоянные дежурства, обходы, повышение квалификации, изучение научных разработок. Но мы ничего другого и не умеем. Конечно, грустно порой, что наши дети выросли без нас. Своих маленьких пациентов мы видим чаще, чем их. Уходя на работу, мы часто слышали от своих детей: “Мама, а ты сегодня домой вернешься?” Бывало, возвращались, а бывало, нет. И когда на меня накатывает сожаление от этого осознания, мой, уже взрослый сын, всегда говорит: “Мама, это твое призвание. По-другому ты не можешь”.

В среднем в год мы принимаем 70-80 новых пациентов, плюс детей, которые проходят повторное лечение. Дети к нам ложаться на продолжительные сроки. Например, с лейкозом ребенок лежит 30-40 дней, не вставая. На интенсивное лечение уходит примерно 1,5 года. Ребенок наблюдается у нас до 18 лет. От рецидива никто не застрахован, поэтому дети после нас уходят во взрослую онкологию. Существует еще проблема второй опухоли. Мы ведь вмешиваемся в иммунный статус ребенка в очень раннем возрасте, и к сожалению, это может привести к осложнениям во взрослом возрасте. Но такие случаи очень редки.

Дети, которые сталкиваются с онкологией сильно отличаются от своих здоровых сверстников. Они торопятся жить. Они взрослее, намного.

Родители же бывают разными. Кто-то хочет забыть эту боль, а кто-то годами поздравляет с праздниками, и мы поддерживаем хорошие отношения. Бывает, родители уходят с агрессией. Происходит это, если ребенок погиб. Их можно понять. Они надеялись на спасение, а мы не смогли помочь. Так тоже бывает, потерять ребенка - это тяжело. Они не виноваты.

Сейчас больница находится в корпусе исторического здания. Онкологическое отделение должно отвечать определенным требованиям: расположение палат, санузлы, медицинское оборудование. Перепланировку в этом здании сделать нельзя, а новая больница будет отвечать всем требованиям. В новой больнице построят онкологическое отделение, которое будет отвечать всем международным стандартам.


Макет новой больницы
Мы очень надеемся. что к нам будут приходить молодые специалисты. Но, чтобы стать детским онкологом, нужно несколько лет отучиться в Москве, а потом вернуться в Иркутск. Часто молодежь находит работу уже в столице. Нас всего шесть специалистов на всю область, четыре работают в отделении, двое в консультативно-диагностическом центре. Знаете, какое для нас достижение, что у нас в консультативно-диагностическом центре появилось еще два врача! Это очень здорово, что появилась возможность вести амбулаторно детей.

Несмотря на все сложности, мы продолжаем выполнять свою работу. А как иначе? Иногда даже удается отдохнуть. Например, на новый год мы с коллегами сходили в боулинг и покидали шары. Врачам тоже нужна разрядка, было весело. Но хроническая усталость все же дает о себе знать, мечтаешь просто выспаться, как и все врачи. Но без этого в нашей работе никак.
ДЕТСКИЙ ОНКОЛОГ: «ТЫ ЖИВЕШЬ ИМИ, ПРОХОДИШЬ ЧЕРЕЗ КАЖДЫЙ ЭТАП ЛЕЧЕНИЯ РУКА К РУКЕ» 0
ДЕТСКИЙ ОНКОЛОГ: «ТЫ ЖИВЕШЬ ИМИ, ПРОХОДИШЬ ЧЕРЕЗ КАЖДЫЙ ЭТАП ЛЕЧЕНИЯ РУКА К РУКЕ» 1
ДЕТСКИЙ ОНКОЛОГ: «ТЫ ЖИВЕШЬ ИМИ, ПРОХОДИШЬ ЧЕРЕЗ КАЖДЫЙ ЭТАП ЛЕЧЕНИЯ РУКА К РУКЕ» 2
ДЕТСКИЙ ОНКОЛОГ: «ТЫ ЖИВЕШЬ ИМИ, ПРОХОДИШЬ ЧЕРЕЗ КАЖДЫЙ ЭТАП ЛЕЧЕНИЯ РУКА К РУКЕ» 3
ДЕТСКИЙ ОНКОЛОГ: «ТЫ ЖИВЕШЬ ИМИ, ПРОХОДИШЬ ЧЕРЕЗ КАЖДЫЙ ЭТАП ЛЕЧЕНИЯ РУКА К РУКЕ» 4
ДЕТСКИЙ ОНКОЛОГ: «ТЫ ЖИВЕШЬ ИМИ, ПРОХОДИШЬ ЧЕРЕЗ КАЖДЫЙ ЭТАП ЛЕЧЕНИЯ РУКА К РУКЕ» 5
Share